Несколько лет назад мы выпустили серию интервью «HeadMade by SHL», где коллеги делились рассказами о себе и своей работе в компании. Мы сохранили эти интервью как часть нашей истории. Предлагаем вашему вниманию интервью с экспертом в области исследований и разработок, консультантом отдела R&D Максимом Пескиным.
«Мой путь не очень длинный, но довольно извилистый. Сначала я учился в Бауманке, получал там инженерно-менеджерское образование и думал, что буду заниматься маркетингом. В этом качестве стажировался последовательно в Mars Russia, „Билайне“ и Unilever.
Получив диплом, понял, что мне мало и знаний, и навыков: нужно образовываться дальше. Поехал в Лондон, в Hult International Business School. Заодно, поскольку школа глобальная, поучился и в Сан-Франциско. За тот год я осознал две вещи. Во-первых, что любой проект — это, прежде всего, команда: если нужных людей нет, то самый гениальный проект останется буквами на бумаге. Вторая вещь — чтобы команда работала, нужно учитывать не только разный опыт и мнения, но также культурные и чисто психологические различия. И, наверное, в этот момент я понял, насколько мне на самом деле интересны люди.
Вернувшись в Москву, я уже знал, что хочу работать в консалтинге, быть в роли эксперта, помогать с решением чужих проблем, а не замыкаться в каких-то узких функциональных рамках. Тогда и стал смотреть, какой именно консалтинг есть. На тот момент (это был конец 2012 года) самый активный набор шел по двум направлениям: логистика и „про людей“. Я решил, что склады, таможни, грузовики, контейнеры и все остальное — это развлечение на полгода-год. А люди — это навсегда. Вот с этим настроем я в SHL и пришел в январе 2013 года. И с тех пор по большей части занимаюсь именно теми вещами, которые меня интересовали уже в первые дни и месяцы».
«Лет пять назад, в самом начале работы в SHL, я приехал в Лондон и навестил глобальную штаб-квартиру SHL — просто так, чтобы познакомиться с ними. Они сидят в прекрасном пригороде на юго-западе Лондона. Такая идиллическая деревушка: ухоженные домики, одинаковые улочки, где-то течет Темза, и самое крупное здание в радиусе двух миль занято SHL.
Они приняли меня с искренней радостью: несколько человек развлекали меня практически весь день. Это было весело, невероятно увлекательно, мне удалось кое-что про них узнать и понять. И даже сегодня, когда нужно написать коллегам из Лондона, мне помогает то, что я могу мысленно увидеть лицо человека, представить, как я ему говорю это, например, за обедом».
«Мой личный интерес в том, что мне в принципе нравится строить разные модели, концептуализировать реальность, пытаться выстроить схему, которая все объяснит. И в оценке как ни в какой другой сфере видно, что любая схема — это только упрощенное описание реальности, а сама реальность гораздо богаче. С одной стороны, всегда есть импульс усложнить модель, придумать что-то более совершенное. С другой, это удерживает от такого бесплодного теоретизирования. Это интересно, потому что задача принципиально не решаема, на самом деле. Мы не можем полностью, абсолютно исчерпывающе описать человека в виде цифр, правил и алгоритмов. Если и сможем, то это описание займет больше места и времени, чем человеческая жизнь.
А еще есть интерес профессиональный. Мне нравится быть просветителем, рассказывать про свои идеи другим людям, привлекать их на свою сторону. Нравится превращать просто контакты и клиентов в настоящих соратников и сторонников. И любая часть сферы HR позволяет это делать: здесь, в нашей области, продолжается самое бурное развитие».
«На личном уровне я ищу и больше всего ценю готовность спорить (с кем-то другим или даже с самим собой), готовность подвергать сомнению какие-то предположения, допущения и мысли... Это спор, начинающийся с взаимного уважения. Даже не спор, а диалог, построение идей, их взаимное опыление — зачастую ради самого процесса обсуждения. Диалог как взаимодействие между людьми, как интеллектуальная игра.
И я понимаю, что это невозможно без общей устойчивости, готовности принять другого человека, теплоты, открытости, взаимоуважения. Но все же самый главный критерий — это интеллектуальное любопытство и готовность продолжать разговор или спор».
«У нас много командной работы, взаимной поддержки. Мы не боимся вовлекаться в то, что делают другие, не боимся перераспределять ресурсы. То есть нет проектного феодализма, когда ты говоришь: „Вот это мое, это мои ресурсы, никого не пущу“. Всегда есть видение общей цели и понимание того, что мы в одной лодке. Это помогает делать вещи, которые на первый взгляд кажутся совершенно неподъемными.
Доктор Хаус, когда ему нужно было подумать, мячиком стучал о стену. С идеями у нас происходит то же самое: нужно ее кому-то бросить, посмотреть, как она отзовется. Здесь как раз способность вежливо спорить оказывается принципиально важной. И у моих коллег, и, надеюсь, у меня тоже, получается совмещать уважение, принятие и признание чужого вклада с конструктивной критикой».
«На мой взгляд, первая задача — это управление портфелем продуктов, который позволит нам оставаться лидерами рынка, учитывая сильно меняющуюся реальность, диджитализацию HR, социальные, демографические и другие тренды.
Вторая — это обеспечение thought leadership, то есть лидерства в плане идей и мнений. Это проведение интересных исследований, запуск обсуждений, поиск актуальных вопросов. Мы стремимся делать не просто крутые, а увлекательные вещи — то, о чем можно рассказать и что будет убедительным для клиентов.
И есть еще задача, к которой сложнее всего подступиться и которая, по сути, стоит перед каждым, у кого есть R&D-мышление. Создавать интеллектуальный импульс к развитию и подталкивать вперед других. Ведь если развития нет, то результат будет, скорее, количественным. То есть мы будем делать то же самое, только больше, лучше и быстрее. А для того, чтобы делать что-то радикально новое, нужно ошибаться... В общем-то, можно сказать, что задача R&D — совершать правильные ошибки. В одной из поздних пьес Беккета персонаж рассказывает про собственную жизнь: „Ever tried. Ever failed. No matter. Try again. Fail again. Fail better“. Ошибаться умнее, лучше, правильнее — это, на мой взгляд, одна из главных вещей в философии R&D».
«В R&D нужны люди, которые готовы совершать ошибки. И люди с как можно более широким кругозором. Нет ничего плохого в долгом карьерном пути, когда человек пришел в организационную психологию далеко не сразу. Чем больше он увидел вокруг, чем в большем количестве ролей, должностей, отраслей и функций себя попробовал, тем лучше.
И еще, мне кажется, нужно то, что называется design mindset. В первую очередь, это умение видеть решения и говорить на языке решений, а еще готовность экспериментировать, пробовать, готовность что-то сделать своими руками, а не верить тому, что написано в книжках.
Конечно, тут очень многое зависит от условий. Все это может существовать только в очень разумной, адекватной корпоративной культуре. У нас в компании есть понимание того, что эксперименты нужны и что ошибки возможны и даже неизбежны. Поэтому R&D процветает и приносит результат».
«Сегодня все упрощается для конечного потребителя, но за упрощением стоит громадное усложнение того, как все эти сервисы и продукты устроены. Получается, что у меня сегодня гораздо больше возможностей, но при этом одна громадная сложность, связанная с опережающим развитием некоторых техник. Например, мы не знаем, что именно делает нейросеть или инструменты машинного обучения во время анализа данных. Мы можем только задать изначальные алгоритмы, от которых дальше вся эта система отталкивается. То есть, с одной стороны, у меня есть быстрый компьютер, который за секунды находит ответ на поставленный вопрос, а с другой — рядом со мной „черный ящик“, про который зачастую совершенно непонятно, что у него происходит внутри, и объяснить полученный результат тоже невозможно.
Поэтому, если говорить о количестве затрачиваемых усилий, то, конечно, стало легче. Если же речь про „просто“ или „сложно“, про множество факторов и пересекающихся теоретических моделей, которые приходится держать в голове — в этом смысле стало сложнее».
«Я не психолог, но пять лет работы с людьми, многие из которых имеют психологическое образование, безусловно, влияют. Какие-то вещи я подслушиваю, какие-то начинаю обсуждать и обдумывать. Например, гораздо лучше понимаю, как работают взаимозависимые отношения, как ловить попытки манипуляции и избегать их. И учусь идентифицировать в своем окружении тех, кого сейчас принято называть токсичными людьми.
Наша базовая модель личности в опроснике OPQ дала мне фреймворк для описания того, как устроены мои друзья, знакомые, близкие люди, родственники. Это помогло понять, что если человек ведет себя не так, как я ожидаю, то это, скорее всего, не из сознательного желания мне навредить, а просто из-за особенностей его „устройства“. Дальше я уже могу прогнозировать, какое поведение будет для человека более или менее характерно. Эту жизненную мудрость можно было бы получить лет через 30, просто сталкиваясь с разными людьми. Но сейчас я гораздо быстрее понимаю, что за человек передо мной находится, просто потому, что есть хорошая концептуальная модель».
«Мне всегда было интересно узнавать что-то новое. Можно, наверное, назвать это природным любопытством. Причем не только узнать что-то, но и объяснить, расшифровать, рассказать это — самому себе и другим. То есть мое новое знание всегда во что-то встроено, интегрировано в уже существующие схемы и модели, благодаря чему оно превращается в работающую схему.
Еще я гедонист и не стесняюсь признаться в том, что всегда стремлюсь получать как можно больше удовольствия. Если я вижу, что какая-то задача выглядит скучно, я попробую ее переформулировать, чтобы был хоть какой-то источник радости и наслаждения. Я не верю в продуктивную работу без удовольствия. И речь не только о задачах, но и о людях: на мой взгляд, легче всего, веселее и продуктивнее всего работать с теми, с кем тебе в принципе весело».
Разнообразие, новый опыт.
Искусство. Архитектура, музыка. Хотя на первом месте, пожалуй, литература. И часто — другие люди, разговоры с другими людьми.
Музыка, совершенно определенно.
Бумажные, потому что, когда они очень старые, они замечательно пахнут. И в целом мне нравится ощущение материальности текста.
Впечатления. Может быть, это прозвучит слишком романтически, но мне кажется, что практичным можно сделать что угодно, а вот мир впечатлений и ощущений по-настоящему бесконечен.
Человек. Не в последнюю очередь потому, что искусственный интеллект у нас уже практически получается, а вот искусственного сознания, скорее всего, не будет никогда.
Один из вопросов повторяет то, что уже было в рок-опере «Иисус Христос — суперзвезда» — в предпоследней арии Иуда у Иисуса спрашивает: «Скажи, а ты вообще ожидал, что через две тысячи лет оно все вот так обернется?»
Ну, а если о вещах более близких, более прикладных — я бы очень хотел спросить у Николы Теслы: «Слушай, может быть, ты все-таки оставил где-то настоящие рабочие чертежи всех своих изобретений?»
Оставьте свои контактные данные и наш специалист свяжется с вами в ближайшее время.